Отзывы на фильмы Николая Гринько c положительными оценками

Великий фильм Тарковского, как известно, снят по мотивам романа братьев Стругацких «Пикник на обочине». Именно что «по мотивам», потому что из «Пикника…» режиссер взял только идею Зоны как некоей ограниченной аномальной территории и сталкера, ходока в Зону. У Стругацких роман – почти боевая фантастика, по крайней мере, криминально-социальная с основной темой нравственного выбора. При этом главный герой сталкер Рэдрик Шурхарт вовсе не выбирает добро, он размышляет, колеблется, уважает тех, кто идет по пути добра, но сам не может определиться. У Тарковского про выбор – ничего, он говорит о вере. Способны ли люди что-то воспринимать на веру, верить в чудесное, может быть, даже в божественное. А без Веры, по мнению Тарковского, ничего не получится. И в фильме у него никто, даже Сталкер, не верит. Хочет поверить, а не может, будто страх какой-то его держит. И только жена Сталкера, которая в начале фильма устраивает истерику, в конце произносит монолог, и видно, что у неё есть Любовь, а значит, и Вера. У Тарковского минимум социальности, у него даже люди без имен – Писатель, Ученый, Сталкер. Только у жены Сталкера есть имя, и только она делает что нужно: любит и заботится об этом сталкере и их дочери. А все более интеллектуальные персонажи – они не верят даже сами себе, своим суждениям не доверяют, поэтому и нагромождают слова.
Хотя Тарковский совершенно не пытался создать артефакты Зоны, он нашел такие экологически загрязненные пейзажи, что страшно смотреть. А недавно я прочитала, что там было и опасно, артисты травились и болели, надышавшись испарений. Жестокими способами, но образный ряд Тарковский создавать умел мощно… Каждый кадр воспринимается как картина Рембрандта. У него там собака беспризорная мелькает, и вполне мирно бегает, а впечатление такого напряжения, что чуть ли не всадник апокалипсиса появился.

Три Андрея

Запамятовали, похоронили
Широкий плес и шорох тростника
И тонешь ты в озерном нежном иле,
Монашеская, тихая тоска.
Что помню я? Но в полумрак вечерний
Плывет заря, и сонные леса
Еще хранят последний стих вечерний
И хора медленные голоса.

И снятся мне прозрачные соборы, —
Отражены в озерах купола,
И ткут серебряные переборы
Волоколамские колокола(Арсений Тарковский)

Говоря о множественных философских, жизненных и кинематографических изысканиях Андрея Тарковского, в бытность свою еще перспективным, но уже мастеровитым советским(хотя по-настоящему советским ментально и интеллектуально, как и отец его, знаменитый поэт, Андрей не был никогда) режиссером("Иваново детство" к тому времени уже было создано и прогремело, в первую очередь, за рубежом), бесспорно, пожалуй, лишь одно: для Тарковского его второй по счету полнометражный фильм, историко-религиозная биографическая притча "Андрей Рублев" 1966 года, стал его личной Голгофой, пройдя которую в течении долгого пути сотворения ленты великий режиссер внутренне переменился, став тем, кем ему и будет суждено остаться до последних мгновений своего земного бытия - и Пророком, и Демиургом. И дело ведь не столько в препонах советской цензуры, ведь в стране победившего атеизма не могло быть ни черта, ни тем более Бога, пускай и в кинематографическом воплощении, сколь в тех стенаниях и терзаниях, сопровождавших создание ленты, и в масштабе непознанной тогда еще личности самого Андрея Рублева, биография которого складывалась из сугубо отрывочных эпизодов. Взвалив на себя крест сказителя Руси изначальной, поступательно приходящей к христианским первоосновам, но еще не переборовшей исконные языческие верования, Руси окаянной, терзаемой набегами иноземных захватчиков и раздираемой изнутри братоубийственными распрями, и жития Андрея-святого, Андрей-грешник в своей картине, композиционно решенной в форме восьми повествовательных отрывков, объединенных личностью великого иконописца, предпочел лишить напрочь последнего ореола святости, представив Рублева обычным человеком, волей истории ввинченного в смуту и кровавые омуты, склонного к сомнениям и исканиям. Не всегда православным, порой метафизическим и мистическим, но почти всегда общечеловеческим.
Сместив хронотопическое пространство основного действия ленты не столько в смуту XV века, сколь в ее весьма условные чертоги, начертанные не в ключе гиперреализма и гипернатурализма (хотя и не без этого), но в стиле гиперсимволизма, когда буквально каждая деталь служит единому авторскому замыслу и несет в себе явный отпечаток метафоричности в метанарративе ленты(начиная от образа скоромороха и завершая исключительной символикой имени Андрея, который в контексте ленты воспринимается как первочеловек, восьми как символа гармоничности и единения материального с духовным, воды как всеочищающего источника или лошадей как олицетворение Божьего промысла и свободы - внутренней в первую очередь), показывая все ужасы не отстраненно, а через призму мятущейся души Рублева, предстающего в множестве ипостасей на всем протяжении фильма, как-от Рублев-странник, Рублев-реформатор, Рублев-революционер, даже Рублев-диссидент, Тарковский стремился к большей универсальности собственного высказывания. к тому всеохватывающему панорамированию затронутого им философического пространства, без внятного постижения которого невозможно объять и личность иконописца, и ту реальность, в которой он обитал. Вкладывая в уста своего героя слова о свободе, об обретении веры, о борьбе, о любви, о сомнениях и поисках на фоне рушащегося мироустройства Руси, в которой процветает наушничество, предательство, государственный террор, слепость народная, Тарковский, безусловно, подразумевал не далекое прошлое, в котором жил и творил святой Андрей, а то тоталитарное настоящее, в котором жили современники Андрея-грешного. Картина, вышедшая в период расцвета движения "шестидесятников", к коим можно было отнести и самого Андрея, и его отца, хотя и по касательной(Тарковский, как и Шукшин, к примеру, были личностями вне любых движений и над ними), но попавшая на экраны уже в застойные времена, чутко и тонко эстраполировала настроения тогдашней интеллигенции, говоря не столько и только о религии как спасительной чаще для всего народа и об искусстве, которое делает любую общину аутентичной нацией, отличимой от других, как и о том, что человек - творческий, но и не только - не может именоваться таковым, не имея свободы, не имея права на высказывание, на собственное мнение.
Рублев-современник. Таковым он предстает в картине, особенно в фундаментальной для всего философического скелета картины сцене спора с Феофаном Греком, в котором Рублев предстает гуманистом, верящим в спасение душ и в то человеческое, что остается в темном народе, живущем еще не везде по вере, но всюду почти по силе. Но его гуманизму предстоят нелегкие испытания. И он их проживает вместе со всем государством, все 23 года, которые меняют его как внешне, так и внутренне, приводя его к Богу. Финал же фильма является уже историей Творца, демиурга и носителя правды в мире, пережившем кривду, боль и страдания, объединившие разрозненную нацию в единое и неразрывное целое. Литие колокола и сам колокол как один из главных метафорических постулатов картины в разрушенном Суздале призвано изгнать своим священным звоном из страны всю бесовщину, которая терзала изнутри и снаружи Русь. В финале и Рублев уже иной. Покаявшийся, познавший жизнь, прикованный необоримой верой своей к искусству и народу, спасенный и Богом, и мальчиком, Рублев уже не просто художник, а творец, на равных говорящий с Богом о проблемах своих современников. Собственно, неслучайно в структуру финальных эпизодов встраивается и современная сцена с сохранившейся иконописью Рублева. Покуда она жива, не сожжена и не разграблена, покуда она окроплена свечным воском и слезами, смешанными с миррой, жив и сам Рублев, и русский народ.
Кинематографический язык, на которым изъясняется Тарковский в своей картине, так или иначе на всем протяжении своем лишен академичной аскезы "Иванова детства", в котором тем не менее густо, удушливо ощущался новый стиль, новая форма разговора со зрителем, но апогея своего она достигла именно в "Андрее Рублеве". Он изощрен и даже намеренно избыточен, сюжет то и дело кажется вторичным, тогда как сам нарратив строится на теме апокалиптического и кризисного мироощущения самого режиссера, который в "Рублеве" перенес в экспрессионистскую форму кинослога распятие Христа, а в сценах убиения невинных животных и людей в ключе натурализма показал деструктивность, дух всеобъемлющего разрушения. От идей Ницше и Кьеркегора до Бердяева, от Василия Розанова до Альбера Камю - идеи всех этих философов в той или иной степени нашли свое отражение в лишенной облика канона художественной пестроцветной палитре "Андрея Рублева", в котором Бог виден не всегда, а деяния человека - ежесекундно. "Андрей Рублев" - это кино исключительного образного порядка, вся драматургия которого подчинена на развитию сюжетного паззла, а движению философской и религиозной мысли как героя, так и самого автора, для которого вера невозможна без апокалиптических предчувствий, без темы конца всего сущего, которое возродится, как и сама Русь на исходе 1423 года, из краха и праха, плена и тлена, возродится в мироточащих и миротворящих иконах ее сомневающегося сына, имя которому Андрей.

Первая полнометражная картина Тарковского поражает своей зрелостью и красотой.
Красота, это то, что выходит на первый план: идеально отстроенные кадры, свет, лаконичные декорации, без единой лишней детали, красивые и талантливые актеры. Больше всего, конечно, поразил молодой Николай Бурляев в роли Ивана. Удивительно, как хорошо ему удаются перевоплощения: из беззаботного мальчишки в серьезного и пылкого разведчика.

История Ивана — история сотен и тысяч советских ребят, которые застали войну. В тот момент, как они услышали первые выстрелы, закончилось их детсво. Иван потерял семью, он не хочет сидеть на месте и прятаться, он одержим местью. Самый сильный по психологическому воздействию момент — с ножом и колоколом, Тарковскому удалось показать все то безумие, что таится в этом мальчишке, ребенке, который повзрослел слишком рано.

Война отняла у Ивана жизнь и детство и последние кадры игр и смеха ужасно контрастируют с кадрами, которые шли до этого: документальные съемки о семье Геббельса, солдаты, которые перебирают дела военнопленных — "казнен, расстрелян, казнен, казнен".

Фильм страшный и прекрасный. Все думаю о том, что не люблю фильмы про войну, но каждый раз, когда их смотрю, остаюсь просто в восторге.

Атмосфера 1942 воссоздана до мельчайших подробностей, известный факт, что при съемке в вагоне поезда, температура была такая, что у актеров шел пар изо рта. Детали делают произведения бессмертными.
За счет деталей воссоздается атмосфера тех лет=>сопереживание персонажам возрастает, тем самым, обеспечивается катарсис после просмотра картины.
Войну показывают без прикрас, война это всегда: ужас, страх, смерть, боль и ошибка. Люди на войне претерпевают буквально собственную метаморфозу. Чувства в военное время обостряются: "Лишь бы были живы, лишь бы война закончилась" — думаю женщины, мужчины, старики и дети. Картина передает это на чувственном уровне.
После монолога Алексея Петренко (летчик Юрий Строганов), я ощутил тучный камень, состоящий из искреннего сочувствия людям, в эпизодах с часами героини Лии Ахеджаковой - чувство повторилось, когда майор Лопатин(Юрий Никулин) говорил речь рабочим завода - чувство повторилось, после холодного и почти безысходно взгляда Ники (героини Людмилы Гурченко) - чувство повторилось, после реплики героя Николая Гринько - чувство повторилось. Великий фильм - подумал я. Повторюсь, Алексей Герман создавал шедевры благодаря кропотливой работе над атмосферой фильма. Всем персонажам ты веришь, всем сопереживаешь, жаждешь окончания войны вместе с ними.
Любовь во время войны - скромный пир во время чумы, она не дает потерять последнюю надежду жизни. Лопатин и Ника единожды потеряли свою любовь, поэтому они так осторожны. Режиссер показывает оголенные чувства двух людей, которые, ощущая любовь, могут еще верить, что они живы.

Люблю это фильм! Наряду со «Сталкером» - это лучшее для меня психологическое лекарство в моменты разочарований, кризиса и неудач, когда опускаются руки и ничего не помогает. Смотрю часто и каждый раз вижу что-то новое. Гениальное творение. Да, Станислав Лем фильм не одобрил. Но мне, если честно, не совсем понятно, отчего он так разобиделся. По-моему, блестящая экранизация! Пусть планета, как таковая и не показана. Зато сколько философии! И, пожалуй, её даже побольше, чем в романе.

Банионис, сыгравший главную роль, однажды высказался, что «Солярис» - картина загадочная и в ней даже ему не всё понятно. Что уж говорить о нас, смертных! Это фильм для интеллектуалов. Его чем чаще смотришь, тем больше находишь тайн и дилемм. Но главная загадка – человек, его поступки. Вот это, наверное, основное! Нет во всей вселенной ничего более странного и таинственного, чем мы сами и наши мысли. Иногда, страшные и порочные. Настолько, что о них молчит Бертон и накладывает на себя руки Гибарян…

Некоторые судят о фильме по количеству событий, экшна. Здесь случай иной. Здесь вязкое созерцание в симбиозе с размышлениями. Дано не каждому. Но, если понять, почувствовать этот вкус, оторваться будет невозможно. «Солярис», как наркотик, будет притягивать вас вновь и вновь. А я в очередной раз буду ломать голову: так кто же всё-таки в большей степени Человек? Нейтринная материализация Хари, принявшая решение погубить себя ради благополучия Криса, или Сарториус, который, в интересах истины, не откажется отпрепарировать и собственную жену.

Хорошо, что сейчас можно с легкостью найти режиссерские версии фильмов, однако я и представить не могла, что режиссерка и без того немаленького фильма окажется настолько бесконечной, хотя комментарии по монтажу читать было интересно.
Но это, насколько я могу припомнить оригинал, всё же весьма авторская версия, нежели точная экранизация. Акценты окончательно смещены с фантастического аспекта на социальный и философский, всё наполнено либо размышлениями, либо молчаливой созерцательностью. Вместо показа событий - рассказ о них, непонятное воспринимается будто бы нарочито равнодушно, это в значительной мере разрушает интригу сюжета и снимает напряжение. Иногда я ловила себя на том, что начинаю засыпать под всю эту медитацию.

Здесь нет ни спецэффектов, ничего такого. Интерьер орбитальной станции на Солярисе выдержан в духе фантастики того времени, но минималистичен до предела - белые залы и комнаты, одинаковые трансформаторы и приборные панели в коридорах и всё. Смотрится, впрочем, хорошо, не слишком нарочито и не слишком обыденно.
Но инопланетный аспект вообще быстро становится неважен, все мыслями по-прежнему остаются на Земле.
Также что-то странное с цветовой гаммой, она настолько приглушенная, что иногда картинка вовсе выцветает в монохром. Слабо верится в технические причины, походу это сделано специально.

В общем, фильм хороший, но я предпочитаю, чтобы всю эту философию подавали в замаскированном ключе, чтобы ты сам мог почерпнуть, сколько надо, а не тыкали ее тебе демонстративно прямо в лицо.

Фильмы Тарковского погружают меня в какое-то совершенно особое, медитативное настроение. Эти кадры текущей воды, опавшие листья, дождь по нажатию кнопки — все это необъяснимо успокаивает, даже при напряженной атмосфере фильма. Я читала книгу Лема несколько лет назад, но не скажу, что фильм как-то особенно мне ее напомнил. Понятно, что сюжет взят из книги, но в фильме он отчасти пропадает за сменой картинок и настроений. Книга запомнилась мне динамичной и остросюжетной, тут же мы скорее имеем дело с ретроспективой. Немного неуклюжие, театральные диалоги и виды, растянутые по несколько минут. Казалось бы, этот фильм должен погружать в сон, но он только завораживает своей необычностью. Я никогда не видела ничего похожего, и только Тарковский может сделать практически статичный кадр таким, что от него невозможно отвести глаз. Конечно, после этого первого настоящего просмотра (до этого я смотрела кусками) осталось еще много вопросов, но я надеюсь еще не раз вернуться к фильму. Ну и появился большой интерес к другим картинам автора, которые смотрела уже очень давно, так что цель поставлена!

Отзыв для "Игры в классики" (долг за первый тур).

Фильм очень растянут во времени и неспешен, книга пролетает намного быстрее. Атмосфера, мне кажется, режиссером сохранена и/или воссоздана крайне точно. Небольшие изменения в сюжете не бросаются в глаза. Пожалуй, самыми резкими из них были сцена встречи с матерью Криса Кельвина и последняя сцена с островом, состоящим напрочь из памяти главного героя. В книге герой ушёл в океан в поисках Хари... в фильме эта идея стала ещё более масштабной. Музыка прогрессивна для 1970-ых и пророчит музыкальное сопровождение фильма "Интерстеллар", создает эффект присутствия чего-то неопознанного и, соответственно, жуткого. В целом, впечатление о кино хорошее, стоит потраченного времени. Хотя книге еще лучше удается передать одиночество, интимность, вселенность, пустоту, мурашки, многоплановость авторских размышлений... Станислав Лем не одобрил экранизацию его произведения, мне же она показалась вполне достойной и на высоком уровне. Читайте "Солярис" - это великая фантастика, мало с чем сравнимая по силе воздействия и проникновения в сознание читателя.

С детства мечтала посмотреть на своих предков в некое "волшебное зеркало". Причем не всю их жизнь, а самые важные сцены, что-то говорящие о личности каждого, об их характере, о выборе, последствиях... должно было получиться что-то похожее на этот фильм.
Фильм мне понравился как детальная волшебная реконструкция движущихся картинок детства; очень красивые кадры, по композиции, по смутным и явным реминисценциям к известным живописным полотнам. (например, Терехова в роли матери и жены создает символ "Вечной Женщины в жизни мужчины вообще", переходящий из лика в лик как вечно юная весна, плодовитое лето... я была поражена тем, как легло в этот ряд полотно Леонардо, созданное в 15 веке - портрет Джиневры де Бенчи, какое сходство, если не полностью черт, - то образа, как сразу углубился в века этот бессмертный женский образ)
Что-то в фильме получилось понять и почувствовать, но некоторые сцены оставили большое ощущение недосказанности, непонимания обстоятельств (хотя влезть в подробный анатомический разбор было бы в стиле Сальери - разъять и умертвить, а не создать и оживить). Попытки восстановить непонятое, посмотрев, почитав отзывы и критику, ничего не дали, они поняли ровно то же что и я, и умолчали о том, что оставило в недоумении меня (мне не понятен остался смысл всей сцены и образ жены друга, живущей за 2,5 часа ходьбы - зачем они пришли к ней? почему сперва неприветливая почти до грубости, она становится вкрадчиво дружелюбной и эта настойчивая сцена с петушком, после которой Мать убегает из гостей столь стремительно? не то что я не могу дать ответ, но эти ответы у меня разветвляются и множатся на кучу смыслов, хотя нужен, наверное, лишь один).
Но я не понимаю зрителей, которые сочли фильм скучным. Ведь даже если смотреть его как россыпь отдельных краткометражек, каждая из них красива и значима.

Это не фильм, а зубная боль на 2 серии. Когда осознаешь, что белые стихи - это герои так разговаривают, а иногда еще и поют, а невозможно аффектированная Елена Коренева забивает собой эфир бОльшую часть времени - хочется убежать на край света и больше никогда не смотреть кино. Эту ее блаженную героиню Танечку хотелось пристукнуть чем-то тяжелым. Правда Сергей после счастливого спасения начал вызывать те же чувства. Единственное, что меня немного примирило с этим фильмом - это идея цветового перехода в зизни Сергея - без любви все стало черно-белым.
Но посыл второй серии мне все же не нравится категорически. Зловредный он и пагубно действует на женское сознание. Ибо основная мысль которая там транслируется это "если его любить сильно-пресильно, то рано или поздно он тебя полюбит в ответ". Ага, щаз. Саморазрушительная женская практика, которую надо отменить на законодательном уровне. Хотя само по себе конечно жизненно и реалистично, тут ничего не попишешь
Короче, за вторую серию 7, за первую 3, делим пополам и накидываем один балл, потому что я добрая - вот и получились 6/10
Просмотрено в рамках игры "ТТТ", совет от Zatv

Продолжая тему алкоголизма нельзя не вспомнить об Афоне, который тоже, как и Венедикт Ерофеев, вовсе не алкоголик, а порождение системы. Вспомните способ производства, когда Ерофеев был бригадиром, и вы увидите много общего с Афоней, у которого, как уверяла Талызина, одна мечта - взятки с жильцов брать, напиться и в вытрезвитель.

Вообще, можно сказать об Афоне и Ерофееве, что они две оборотные стороны одной медали, с поправкой на то, что Куравлев только играет Афоню. Добрый и лирический Леонов по сути то самое, чем является сам Куравлев, поэтому образ Афони какой-то мерцающий, он то беззаботный балагур, то с какой-то очень национальной грустью в глазах. Только Данелия мог придумать подобный образ. Только Данелия мог снять так, что от стандартной советской фразы Леонова "товарищ, это мы с вами так далеко не придем" хочется неудержимо ржать (именно так).

Так вот, этот добрый русский дух Леонова делает фильм общенациональным достоянием, а Афоня где-то болтается то приближаясь к нему, то вновь склоняясь к ерофеевской философии. Ерофеев и Афоня - два бунтаря, которые изучили эту систему досконально и пользуются ее несовершенством.

Небольшие роли Брондукова ("третьим будешь"), Басова ("Борщову благодарность объявить"), Ронинсона ("я ее только покрутил, а она как хлынет"), Руслановой ("ты их(духи) выпил!") и т. д. ярко и полновесно вошли в нашу жизнь. Получаешь даже какое-то странное удовольствие, когда пишешь все это по памяти.

Что вообще главное у Данелии? Проникновенный смысл, когда ты смеешься, а через минуту уже тебя накрыло какой-то нелегкой думой, от которой щемит в груди и сердце закатывается. Когда я это ощущаю, то понимаю - этот фильм снял настоящий мастер.